М. Пришвин.
СИНИЙ ЛАПОТЬ
Через наш большой лес проводят шоссе с отдельны¬ми путями для легковых машин, для грузовиков, для телег и для пешеходов. Сейчас пока для этого шоссе только лес вырубили коридором. Хорошо смотреть вдоль по вырубке: две зеленые стены леса и небо в конце. Когда лес вырубали, то большие деревья куда-то увозили, мелкий же хворост— грачевник — собирали в огромные кучи. Хотели увезти и грачевник для ото¬пления фабрики, но не управились, и кучи по всей широкой вырубке остались зимовать.
Осенью охотники жаловались, что зайцы куда-то пропали, и некоторые связывали это исчезновение зай¬цев с вырубкой леса: рубили, стучали, гомонили и распугали. Когда же налетела пороша и по следам можно было разгадать все заячьи проделки, пришел следопыт Родионыч и сказал:
— Синий лапоть весь лежит под кучами грачевника. Родионыч — в отличие от всех охотников — зайца называл не «косым чертом», а всегда «синим лаптем»; удивляться тут нечему: ведь на черта заяц не более похож, чем на лапоть, а если скажут, что синих лаптей не бывает на свете, то я скажу, что ведь и косых чертей тоже не бывает.
Слух о зайцах под кучами мгновенно обежал весь наш городок, и под выходной день охотники во главе с Родионычем стали стекаться ко мне.
Рано утром, на самом рассвете, вышли мы на охоту без собак: Родионыч был такой искусник, что лучше всякой гончей мог нагнать зайца на охотника. Как только стало видно настолько, что можно было отли¬чить следы лисьи от заячьих, мы взяли заячий след, пошли по нему, и, конечно, он привел нас к одной куче грачевника, высокой, как наш деревянный дом с ме¬зонином. Под этой кучей должен был лежать заяц, и мы, приготовив ружья, стали все кругом.
— Давай,— сказали мы Родионычу.
— Вылезай, синий лапоть! — крикнул он и сунул длинной палкой под кучу.
Заяц не выскочил. Родионыч оторопел. И, подумав, с очень серьезным лицом, оглядывая каждую мелочь на снегу, обошел всю кучу и еще раз по большому кру¬гу обошел: нигде не было выходного следа.
— Тут он,— сказал Родионыч уверенно.— Станови¬тесь на места, ребятушки, он тут. Готовы?
— Давай! — крикнули мы.
— Вылезай, синий лапоть! — крикнул Родионыч и трижды пырнул под грачевник такой длинной палкой, что конец ее на другой стороне чуть с ног не сбил од¬ного молодого охотника.
И вот — нет, заяц не выскочил!
Такого конфуза с нашим старейшим следопытом еще в жизни никогда не бывало: он даже в лице как будто немного опал. У нас же суета пошла, каждый стал по-своему о чем-то догадываться, во все совать свой нос, туда-сюда ходить по снегу и так, затирая все следы, отнимать всякую возможность разгадать проделку умного зайца.
И вот, вижу, Родионыч вдруг просиял, сел, доволь¬ный, на пень поодаль от охотников, свертывает себе папироску и моргает, вот подмаргивает мне и под¬зывает к себе.
Смекнув дело, незаметно для всех подхожу к Родионычу, а он мне показывает наверх, на самый верх засыпанной снегом высокой кучи грачевника.
— Гляди,— шепчет он,— синий-то лапоть какую с нами штуку играет.
Не сразу на белом снегу разглядел я две черные точки — глаза беляка, и еще две маленькие точки — черные кончики длинных белых ушей. Это голова тор¬чала из-под грачевника и повертывалась в разные стороны за охотниками: куда они, туда и голова...
Стоило мне поднять ружье — и кончилась бы в одно мгновение жизнь умного зайца. Но мне стало жалко: мало ли их, глупых, лежит под кучами!..
Родионыч без слов понял меня. Он смял себе из сне¬га плотный комочек, выждал, когда охотники сгруди¬лись на другой стороне кучи, и, хорошо наметившись, этим комочком пустил в зайца.
Никогда я не думал, что наш обыкновенный заяц-беляк, если он вдруг встанет на куче, да еще прыгнет вверх аршина на два, да объявится на фоне неба,— что наш лее заяц может показаться гигантом на огром¬ной скале!
А что стало с охотниками! Заяц ведь прямо к ним с неба упал. В одно мгновение все схватились за ружья — убить-то уж очень было легко. Но каждому охотнику хотелось раньше другого убить, и каждый, конечно, хватил, вовсе не целясь, а заяц живехонький пустился в кусты.
— Вот синий лапоть! — восхищенно сказал ему вслед Родионыч.
Охотники еще раз успели хватить по кустам.
— Убит! — закричал один, молодой, горячий.
Но вдруг, как будто в ответ на «убит», в дальних кустах мелькнул хвостик: этот хвостик охотники поче¬му-то всегда называют цветком.
Синий лапоть охотникам из далеких кустов только своим «цветком» помахал.
|